чернобыль

[(SIC)]

ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ ТЕТРАДЬ
Повесть
Боль, угрызения совести, испытанные мною, когда я узнал о чернобыльском взрыве, были особенными. Ведь я в течение десяти лет до Чернобыля писал и публи-ковал повести и рассказы на атомную тему, предостерегая людей о возможности ядер-ной катастрофы. Повести «Экспертиза» и «Энергоблок» прямо об этом.
Фимиам, десятилетиями воскуряемый официальной наукой и атомными ведомст-вами «абсолютной безопасности» мирного атома, заглушал своим «благовонием» все мои предостережения.
Теперь я обязан был написать о Чернобыле, насколько это было в моих силах, наиболее правдиво (ведь я не был ночью 26 апреля у места взрыва), собрать материал, документы, свидетельства очевидцев и участников событий и, опираясь на свой опыт атомного энергетика и литератора, средствами документального и художественного исследования воссоздать картину Чернобыльской ядерной трагедии.
1
«Гибель экипажа Чэлленджера и авария на Чернобыльской атомной станции уси-лили тревогу, жестоко напомнили, что люди еще только осваиваются с теми фантасти-ческими могучими силами, которые сами же вызвали к жизни, еще только учатся ста-вить их на службу прогрессу»,— сказал Михаил Сергеевич Горбачев в своем выступ-лении по Центральному телевидению 18 августа 1986 года.
Такая предельно трезвая оценка мирному атому дана впервые за тридцать пять лет развития атомной энергетики в СССР. Бесспорно, что в этих словах ощущается веяние времени, ветер очищающей правды и перестройки, охвативший могучим дыха-нием всю нашу страну.
И все же, чтобы извлечь уроки из прошлого, следует вспомнить, что долгих три с половиной десятилетия наши ученые неоднократно в печати, по радио и телевидению сообщали широким кругам общественности нечто совсем противоположное. Мирный атом преподносился широким кругам общественности как чуть ли не панацея от всех бед, как верх подлинной безопасности, экологической чистоты и надежности. Дело доходило почти до телячьего восторга, когда речь шла о безопасности атомных электростанций.
«АЭС — самые „чистые", самые безопасные из существующих станций!—восклицал в 1980 году в журнале «Огонек» академик М. А. Стырикович.— Иногда, правда, приходится слышать опасения, что на АЭС может произойти взрыв... Это про-сто физически невозможно... Ядерное горючее на АЭС не может быть взорвано ника-кими силами — ни земными, ни небесными... Думаю, что создание серийных „земных звезд" станет реальностью...»
«Земные звезды» действительно стали суровой реальностью, грозно противо-стоящей живой природе и человеку.
«Атомные реакторы — это обычные топки, а операторы, ими управляющие,— это кочегары...» — популярно разъяснял широкому читателю заместитель председате-ля Государственного комитета по использованию атомной энергии СССР Н. М. Синев, тем самым ставя атомный реактор рядом с обычным паровым котлом, атомных же операторов — на одну доску с кочегарами, шурующими уголь в топке.
Это была во всех отношениях удобная позиция. Во-первых, успокаивалось обще-ственное мнение, во-вторых, оплату труда на АЭС можно было приравнять к оплате на тепловых станциях, а в ряде случаев сделать ее даже ниже. Раз безопасно и просто, можно платить меньше. И к началу восьмидесятых годов оплата труда на блочных те-пловых станциях превысила оплату труда операторов на АЭС.
Но продолжим бодро оптимистические свидетельства о полной безопасности атомных электростанций.
«Отходы атомной энергетики, потенциально весьма опасные,— настолько ком-пактны, что их можно хранить в местах, изолированных от внешней среды»,— писал 25 июня 1984 года в «Правде» директор Физико-энергетического института О. Д. Ка-зачковский. Заметим, что, когда грохнул чернобыльский взрыв, таких мест, куда мож-но было бы выгрузить отработавшее ядерное топливо, не оказалось. За минувшие де-сятилетия не было сооружено хранилище отработавшего ядерного топлива (сокращен-но ХОЯТ), и его пришлось строить рядом с аварийным блоком в условиях жестких радиационных полей, переоблучая строителей и монтажников.
«Мы живем в атомной эре. АЭС оказались удобными и надежными в эксплуата-ции. Атомные реакторы готовятся принять на себя теплофикацию городов и населен-ных пунктов...» — писал О. Д. Казачковский в том же номере «Правды», забыв ска-зать, что атомные теплоцентрали будут возводиться вблизи крупных городов.
Месяцем позже академик А. Е. Шейдлин заявил в «Литературной газете»:
«С большим удовлетворением воспринято сообщение о замечательном достиже-нии — вводе в действие четвертого энергоблока мощностью миллион киловатт на Чернобыльской атомной электростанции имени В. И. Ленина».
Не екнуло ли сердце у академика, когда он писал эти строки? Ведь именно чет-вертому энергоблоку суждено было прогреметь ядерным громом среди ясного неба гарантированной безопасности АЭС...
В другом своем выступлении, на замечание корреспондента о том, что расширен-ное строительство АЭС может встревожить население, академик ответил: «Тут много от эмоций. Атомные электростанции нашей страны совершенно безопасны для населения окрестных районов. Никакого повода для беспокойства просто не существует»,
Особенно большую лепту в пропаганду безопасности АЭС внес Председатель Государственного комитета по использованию атомной энергии СССР А. М. Петросьянц.
«Нельзя не признать,— писал он за четырнадцать лет до чернобыльского взры-ва,—что у атомной энергетики блестящее будущее... Атомная энергетика имеет опре-деленные преимущества по сравнению с классической. АЭС полностью независимы от источников сырья (урановых рудников) благодаря компактности ядерного горючего и продолжительности его использования. АЭС весьма перспективны в отношении использования мощных энергоблоков...— И делал такой успокаивающий вывод: — АЭС как производители энергии являются чистыми источниками энергии, не увеличивающими загрязненность окружающей среды».
Рассматривая далее вопрос о масштабах развития атомной энергетики и ее месте за пределами двухтысячного года, А. Петросьянц задумывается прежде всего о том, хватит ли запасов урановой руды, и полностью снимает вопрос о безопасности столь широкой сети АЭС в самых густонаселенных районах Европейской части СССР. «Во-прос наиболее рационального использования чудесного свойства ядерного горючего — главный вопрос ядерной энергетики...» — подчеркивал он в той же книге. И при этом не безопасность АЭС, а рациональное использование ядерного горючего прежде всего беспокоило его. Далее автор продолжает: «Все еще бытующий некоторый скеп-тицизм и недоверие к атомным электростанциям вызваны преувеличенной боязнью радиационной опасности для обслуживающего персонала станции и, главное, для на-селения, проживающего в районе ее расположения...
Эксплуатация АЭС в СССР и за рубежом, в том числе в США, Англии, Франции, в Канаде, Италии, Японии, ГДР и ФРГ, показывает полную безопасность их работы при соблюдении установленных режимов и необходимых правил. Более того, можно поспорить, какие электростанции более вредны для организма человека и окружающей среды — атомные или работающие на угле...»
Тут А. Петросьянц почему-то умолчал, что тепловые электростанции могут рабо-тать не только на угле и нефти (кстати эти загрязнения носят локальный характер и отнюдь не смертельны), но и на газообразном топливе, которое добывается в СССР в огромных количествах и, как известно, транспортируется и в Западную Европу. Перевод же тепловых станций Европейской части нашей страны на газообразное топливо полностью мог бы исключить проблему загрязнения среды обитания золой и серным ангидридом. Однако А. Петросьянц и эту проблему поставил с ног на голову, посвятив целую главу своей книги вопросу загрязнения окружающей среды от тепловых станций, работающих на угле, и умолчав о, конечно же, известных ему фак-тах загрязнения среды обитания радиоактивными выбросами от АЭС. Сделано это отнюдь не случайно, а для того, чтобы подвести читателя к оптимистическому выводу: «Приведенные выше данные о благоприятной радиационной обстановке в районах расположения Нововоронежской и Белоярской атомных станций типичны для всех АЭС Советского Союза. Такая же благоприятная радиационная обстановка характерна и для атомных электростанций других стран...» — заключает он, проявляя корпоративную солидарность с зарубежными атомными фирмами.
А между тем А. Петросьянц не мог не знать, что весь период эксплуатации, начи-ная с 1964 года, первый двухконтурный блок Белоярской АЭС постоянно выходил из строя: «козлили» топливные урановые сборки, ремонт которых проводился в условиях сильного переоблучения эксплуатационного персонала. Длилась эта радиоактивная история почти без перерыва пятнадцать лет. Уместно сказать, что на втором, уже од-ноконтурном, блоке той же станции в 1977 году расплавили пятьдесят процентов топ-ливных сборок атомного реактора. Ремонт продолжался около года. Персонал Белояр-ской АЭС довольно быстро переоблучили, и пришлось на грязные ремонтные работы командировать людей с других атомных электростанций. Не мог не знать он и о том, что в городе Мелекессе Ульяновской области высокоактивные отходы закачиваются в глубинные скважины под землю, что английские атомные реакторы в Виндскейле, Уинфрите и в Доунри сбрасывают радиоактивные воды в Ирландское море с пятидесятых годов по настоящее время. Перечень подобных фактов можно было бы продолжить, но...
Не делая преждевременных выводов, скажу только, что именно А. Петросьянц на пресс-конференции в Москве 6 мая 1986 года, комментируя чернобыльскую трагедию, произнес поразившие многих слова: «Наука требует жертв». Этого забывать нельзя. Но продолжим свидетельства.