[M_Shved]

Свет мой, дорогое мое, золотое, серебряное, покажи мне сегодня что-нибудь приличное, - умоляла Машка, отдергивая занавеску, за которой жило зеркало.
Из зеркала смотрела проститутка. Круглые коленки над коротенькой юбкой приглашали погладить, нет, скорее, полапать; ярко-малиновые губы хотелось искусать, до боли, так, чтобы непонятно было – помада это или кровь; наглый взгляд говорил: возьми меня немедленно.
- Плесень, - зло сказала Машка, топая ногой, - плесень поганая.
Зеркало задребезжало.
- Смеешься, гадина? Над кем смеешься?
Машка бросилась к шкафу. Так. Юбку подлинней. Помаду стереть к черту. Ну, и кто окажется из нас в дураках на этот раз?
В дураках оказалась опять-таки Машка.
Проститутка никуда не исчезла. Она только зачем-то нацепила идиотскую юбку, никак не идущую к ее вызывающему виду. Впрочем, юбка эта плотненько сидела на бедрах, подчеркивая их приятную округлость.
Переодеваться не было ни времени, ни смысла
- Плесень, - еще раз, уже беззлобно, сказала Машка своему отражению и побежала на работу.

...Зеркало досталось «по наследству» от прежнего хозяина квартиры. Рама зеркала была старая, деревянная, покрытая только коричневой морилкой, наверху - с какими-то нелепыми завитушками, напоминавшими Машке оленьи рога. Она, помнится, тогда не выдержала – хихикнула и сострила: «Кто это тебя наградил, интересно?»
Старый хозяин на вопрос «Зеркало заберете?» не ответил, только рукой махнул – делай, мол, с ним что хочешь. Машка сперва даже обрадовалась – надо же, такой антиквариат, и даром! Денег после размена квартиры катастрофически не хватало, поэтому халявный антиквариат был ей очень кстати. А что, размышляла Машка. Надоест – продам. Есть коллекционеры, которые такое зерцало с руками оторвут. Вернее, со стеной...

Эти двое заприметили ее еще на остановке. И уже в автобусе один из них, щуплый, с огромным мясистым носом, прижался к Машкиному бедру и, не стесняясь людей, громко спросил прямо в ухо:
- Свободна?
- Занята, - огрызнулась Машка.
От носатого разило перегаром и кислой капустой.
- Санек, нам отказывают, - почему-то пискляво пожаловался носатый вглубь автобуса.
Санек прижал Машку с другой стороны. Сердце Машкино екнуло и противно заныло. Старушка, сидевшая рядом, посмотрела на Машку и неприязненно скривила губы. Машка натянуто ей улыбнулась.
- Мадам, - сказал Санек проникновенно, - отчего вы отказываете двум одиноким странникам?
Просто так не отпустят, поняла Машка. Скоты, скоты и гады.
- Вон там, сзади, у дверей, видите? Там стоит мой сутенер, - сказала она. – Идите и спросите у него.
Санек серьезно кивнул и стал протискиваться к задним дверям. Машка, почуяв с одного боку свободу, рванулась было к передним, но носач схватил ее за руку:
- Куда?! Стоять, сука!

...То, что зеркало каким-то образом приделано к стене намертво, Машка узнала не сразу. Это обнаружилось уже потом, после «нашей мымры». Или нет. Пожалуй, после «базарной торговки». Да, именно после «торговки».
- Я тебя на помойку отнесу, зараза! – орала тогда Машка. Ей было тошно, как никогда. В образе «базарной торговки», который был получен утром от зеркала, Машка умудрилась разлаяться аж с тремя начальниками отделов. В принципе, виноваты были они сами – вовремя не подали списки на получение премий. Но шеф оторвался именно на Машке. Вам, сказал он как можно ласковее, именно в этом году отпуск придется взять зимой. Да, да, зимой. Летом у нас с вами будет много работы, так что вы это... не надейтесь. Машка, которая как раз надеялась, чуть не заплакала от обиды – свой законный месяц она собиралась провести на даче у подруги Ленки, они уже все придумали – и как на озеро будут ходить купаться, и в лес по грибы-ягоды, а вечером в баньке париться да кваском холодненьким из погреба угощаться.
В тот день Машка пришла домой полная решимости выкинуть эту дрянь из квартиры.
- Даже продавать не буду! - бушевала Машка. - Чести много, чтобы продавать, ясно? На помойку, и все.
Зеркало прилегало к стене довольно плотно. Вооружившись гвоздодером, взятым «на вечерок» у соседа, Машка попыталась обнаружить щель между рамой и стеной. Никакого успеха. Только несколько отскочивших от рамы щепок да слегка поцарапанные обои...

На работу Машка опоздала.
- Ой, Марь Петровна, что с вами? – испугалась младший экономист Танечка.
Машка промолчала, села за свой стол и достала из тумбочки тональный крем и маленькое зеркальце. Из него выглянула измученная физиономия с сиреневым фингалом под правым глазом. Ну, здравствуй, устало подумала Машка, здравствуй, мое нормальное лицо. Я и с фингалом люблю тебя, когда ты такое, как на самом деле.
– Марь Петровна, - опять сказала Танечка, - а вас уже Игорь Витальевич спрашивал. Сказал, чтобы как только вы придете, чтоб зашли к нему.
Ну вот, здрасьте пожалуйста. Сейчас начнется вторая часть марлезонского балета.
- Спасибо, Танюш.
- Может, сказать, что вы заболели?
- Спасибо, не надо. Я себя прекрасно чувствую. По дороге вот только столб не заметила. Так и налетела на него, аж искры из глаз.
Машка, все еще накладывая тоналку, краем глаза взглянула на Танечку. Ну да, говорило выражение лица Танюшки, столб ты не заметила, шлюха старая. Небось, любовника завела. Который и разукрасил.

- Марь Петровна, - сказал шеф, не отрываясь от дисплея, - что у нас с месячными?
Машка оторопела.
- С чем, простите? – пролепетал она.
Шеф заколыхался в необъятном кожаном кресле, как холодец в корытце.
- С месячными отчетами, конечно! А вы о чем подумали? Кстати, как ваше вчерашнее недомогание? Прошло?
Он все еще не отрывался от дисплея. Интересно, что у него там, вяло подумала Машка, небось, на порносайт залез, старый кобель. Кажется, все уже знали об этом «увлечении» шефа, и все благодаря не в меру болтливым мальчикам из БТО.
- Спасибо, прошло. Отчеты будут готовы после обеда.
Шеф наконец-то оторвался от порнушки и внимательно посмотрел на Машку.
- Ох, загадочная вы женщина, Мария Петровна. Нет - просто Мария! Еще вчера вы были так больны, что я чуть было не отпустил вас домой.
Ты отпустишь, как же, подумала Машка. Скорее мир перевернется, чем ты отпустишь. Для тебя же только одна уважительная причина неявки на работу – «я умер».
- А сегодня, - восторженно продолжал шеф, - а сегодня вы выглядите ну просто восхитительно!
Чего он несет? Такого, чтобы синяка вовсе не было заметно, просто не может быть!
- Я вот что предлагаю, - шеф подался к Машке, налег на стол, понизил голос и говорил теперь почти шепотом, придав лицу таинственное выражение. - В субботу у меня на даче будет небольшой междусобойчик. Ну-у-у, сами понимаете. Несколько друзей с женами, а кое-кто даже и не женатый! Вы ведь у нас женщина свободная? Приезжайте непременно. Слышите? Не-пре-мен-но! Я вас с кем-нибудь познакомлю.
Врет и не краснеет, удивилась Машка. Да не будет у тебя на даче никаких друзей. Будешь только ты, старпер плешивый, а потом приставать полезешь.
- Спасибо за приглашение, - сухо сказала она.
- Приедете? – облизываясь, спросил шеф. – Я за вами машину с шофером пришлю.
- Нет, не приеду, извините. Именно в субботу я очень занята.
- Неужели нельзя как-то отложить, перенести?
- Невозможно. В субботу меня не будет. Совсем, – сказала Машка.
Она вышла из кабинета недовольного шефа, и тот даже не спросил «что значит - совсем», да Машка и не ответила бы, наверное, поскольку и сама не знала ответа на этот вопрос.

... Ленка посоветовала сходить к бабке, и даже дала адресок. Машка не доверяла бабкам, но все-таки пошла, поскольку издевательства зеркала продолжались, и она никак не могла найти им достойного объяснения. Правда, кое-какой выход из положения нашла: купила гардину, повесила ее над зеркалом и упрятала мерзкое стекло за шторой. Но, влекомая какой-то странной силой, управлять которой не было совершенно никакой возможности, она все-таки каждое утро отдергивала штору и оглядывала себя с ног до головы. «Не буду сегодня, не буду», - твердила она, просыпаясь, но это не срабатывало.
Бабка жила в стареньком домике на краю города. И сама она была такая же старенькая, как домик, в котором пахло сыростью, кошками и какими-то травками.
- Порча на тебе, голубушка, - проворковала бабка. – Черноты много, грязи. И венец безбрачия. Придется чистить.
Бабка, в утиль тебе пора, усмехнулась про себя Машка, вспоминая недавний развод, за которым и последовал размен квартиры. Ишь, выдумала венец безбрачия. А хоть бы и был. Пусть остается, как раз он-то мне и не мешает.
- В следующий раз принесешь три тысячи, иголку, свечку, свою фотографию и мыло, - сказала бабка.
А веревку, чуть не спросила Машка, но, слава богу, удержалась.
Больше она к бабке не ходила. Стало жалко трех тысяч...

Молоток она купила в хозяйственном, куда зашла по дороге домой. Долго выбирала, примеряя по руке. Продавщица нервно выкладывала молотки на прилавок, потом внезапно зло спросила:
- Убивать кого собрались?
Машка подумала.
- Да. Именно убивать.
- Кого же, если не секрет?
- Себя.